Опять МирохраРудбой иногда боится прикасаться к Мирону, будто его током ударит. Но когда тот засыпает всё равно находит плед или снимает собственную куртку, накрывает ей Мирона и выходит покурить.
Курит он всегда долго-долго, будто вместе с тем как покурить он собрался рисовать окружающий пейзаж. Хотя иногда фотографирует. В папке рядом с фотографиями природы и друзей есть фотографии Мирона, которые он не покажет никому и никуда не выложит. Особенные фотографии. Когда Мирон действительно светится.
Он мог бы снять целый фильм из того как Мирон зачерпывает утром после концерта воду из умывальника. Как с его длинных ресниц падают капли воды. Огромные колдовские глаза Мирона в обрамлении этих ресниц. Вена на виске. 1703 на шее.
Он бы мог снять фильм об этом всём. Ваня любит глазами и сердцем.
Шокк же любит именно сердцем, он испытывает тяжёлое гулкое чувство внутри каждый раз когда слышит имя Мирона. Оно каждый раз отдаётся где-то внутри.
Он помнит своё первое прикосновение к Мирону. Ладонь. Тогда на ней не было татуировок, это была нежная ладонь юноши. Не женственная, но ещё и не мужская. Потом эта же ладонь прикасалась к его спине после концерта. И следом Мирон прикасался весь, обнимая со спины. И в этом было столько детской непосредственности, что Миро хотелось укрыть от всех вообще.
С Мироном было много проблем. Его настроение частенько металось от активного и жизнерадостного до угрюмого и отчаянного. Смотреть на потухающего Мирона было тяжело, но он из этого состояния творил новые треки. Превращал страдания в звёзды.
Смог ли бы Мирон из страданий нынешнего Шокка сотворить звезду? Он мог бы сотворить целый космос.