rock it, faggot.
читать дальше
заснеженные пустынные улочки захолустья не представляют собой никакого интереса.
не представляют собой ничего кроме истории.
я жил здесь, я здесь творил херню, в соседнем доме с ныне выбитыми стёклами жила девчонка, которая мне нравилась, не сегодня-завтра этот дом снесут.
я возвращаюсь в этот район в минуты тоски и брожу по нему как привидение.
навстречу мне идут дети с идеально безопасных детских площадок (в пять я упал с карусели и мне чуть не оторвало её «лопастями» голову).
вышагивают безопасные родители в модной одежде и со смартфонами (раньше в этом дворе постоянно сновали бомжи и наркоманы).
вместо моей родной развалины, которая горела два раза за мою юность стоит... ничего, теперь мой бывший дом невозможно найти, дом номер два на этой улице стёрли из истории.
как будто я жил в нигде.
как будто меня не существовало до две тысячи девятого.
а я знал там каждый камешек, каждый бутылочный осколок.
теперь там всё очищенное и стерильное, маленькие уёбки даже не узнают что такое настоящие царапины до школы.
я дрался во дворе, тогда я даже побеждал. отчасти потому, что у меня не было тормозов, я очень быстро переходил на автопилот и по мнению автопилота ёбнуть оппонента чем-то тяжёлым — отличная идея.
с годами, правда, это всё притуплялось и в новый класс я зашёл сопливой амёбой с довольно херовыми социальными навыками. но я преклонялся перед парнем из класса постарше, ох как я преклонялся. он разил словом как мечом, и кулаками тоже. меня приглашали на свидания девчонки... было пару раз, но я просто охуевал с того, что творил этот парень, он был божественен, пугающ и великолепен как грозовое облако с молниями или как ураган. естественно, тогда я презирал это чувство, считал, что пидарасы должны гореть в аду, но с годами я понял, что во мне говорил страх принятия того, что я влюблён. наивно и с примесью животного желания.
естественно, старшеклассник не стал бы якшаться с сопляком, поэтому я старался вести себя как можно взрослее, но не получалось — я краем уха услышал его смех, когда впервые в жизни затянулся сигаретой. так уж получилось, что переехал я ближе к нему, так сложились звёзды, и я начал сходить с ума от того, как часто я видел его выходящим из соседнего дома. он выглядел и вёл себя так, как мечтал выглядеть и вести себя я. рядом с ним время от времени мелькала какая-то девчонка, которая меня почему-то очень раздражала. хотя и была симпатичной, вроде умной и интересной. оказывается, мы в одной школе учились, она приносила этому старшекласснику всякие вкусные вещи из дома, будто они были женаты уже лет десять, впрочем, это не мешало ему приводить разных девок в квартиру. задвигал шторы он только к концу действия, поэтому я и без интернета видел достаточно. мне начинало казаться, что это действительно часть какого-то представления, мол, посмотрите как трахаюсь. и я едва ли не конспектировал всё, что он делает в процессе.
1. быстрое снятие одежды
2. ласки
3. секс прямо напротив окна чтобы она была к тебе спиной
4. не давать ей ни малейшего шанса на то, чтобы её не было слышно
5. что-то говори ей в процессе, наверняка очень пошлое
6. продолжай, пока вы оба не повалитесь на кровать
я что-то такое попытался в школе реализовать, но от меня, видимо, так разило подростковой неуверенностью, что вышло довольно херово — девчонка потом всем подружкам растрепала, что я скорострел и импотент. что оказалось неправдой, но об этом потом.
он был моей подростково-детской мечтой. моим светлым образом перед глазами. я знал как его зовут, но не мог позволить себе к нему обратиться даже в своей голове. первый наш диалог состоялся уже когда я подрос. когда я переодевался на физ-ру: сутулый и нелепый, а он переодевался уже с физ-ры, в раздевалке уже никого не было кроме нас, так как он отстал от товарищей, а я наоборот раньше пришёл, у нас было окно, поэтому и решил. когда он стянул с себя футболку чтобы переодеться в свитер, я едва не ахнул вслух. мои щёки мгновенно вспыхнули, даже стены на ощупь казались горячими в этот зимний день.
— малой, можно я глотну? — спросил он, указав пальцем на торчащую из портфеля бутылку какой-то бонаквы. я не смог ответить, так как у меня всё в горле пересохло, да и я бы начал заикаться, поэтому просто кивнул и так пожал плечами, будто мне плевать, я такой весь из себя компанейский, мол, бери, мне не жалко.
он слегка улыбнулся, пробив моё сердце насквозь, навылет, и прикоснулся горлышком бутылки к губам. я так и не выбросил бутылку тогда и сам мечтал стать этой самой бутылкой. и одновременно почувствовал себя жалким ничтожеством, которое едва не кончает рядом со своим школьным кумиром. я хотел забиться в угол и плакать от этого.
вернулся в реальность я когда он коснулся случайно моей руки, отдавая эту самую бутылку. а я молился чтобы это было нарочно. я очень хотел чтобы это было нарочно.
— странно так, живём совсем рядом, в одной школе учимся, а я даже не знаю как тебя зовут. — каждое слово отдалось в каждой клеточке моего тела. я чувствовал себя текущей младшеклассницей, так нельзя, блять, так нельзя. и я медленно почесал футболку в области груди, не придумав что ответить. чудовищно нервничал.
— что это за группа у тебя на футболке? — спросил он, легонько кивнув на неё и вопросительно посмотрел на меня, а потом на бутылку, мол, можно ещё? можешь выпить, блять, всё, выпить моря и океаны. — неужто дети ещё носят Retuses?
— это... это... да, они. — еле собравшись ответил я. — они любят... поют... Есенина...
— а ты любишь Есенина, малой? — улыбнулся он, потянувшись. почему не изобрели ещё приборы, которые фотографировали бы изображения на сетчатке? я бы вечно пересматривал.
— да... есть такое... — и я почувствовал себя дегенератом, но он будто почувствовал моё смущение и положил руку мне на плечо, прижавшись грудной клеткой к спине. так, что у меня дух выбило.
— по-моему, такого буйного психопата как Есенин так мямлить нельзя. я сам их слушал, а моя девушка требует у меня билеты на концерт.
и он должен был услышать треск, с которым разбилось моё сердце.
— в смысле, не будет следующего урока? какого хера вы свалили в магазин без меня, теперь этот имбецил на входе меня не выпустит! придётся где-то торчать до следующего урока — он перевёл взгляд на меня. — у тебя же здесь урок, да?
—да... — еле выдавил из себя я.
— тогда я останусь в зале, сяду и буду на тебя смотреть, малой. — улыбнулся он, а я чуть не заплакал. как девчонка, блять. я так чудовищно сосал в спорте, что и представить было сложно, стометровки бегал как умирающая улитка, подтягивался на брусьях полтора раза, а мои отжимания могли быть описаны в анекдотах. и я так не хотел ударить перед ним в грязь лицом, что старался изо всех сил, но в итоге ёбнулся на деревянный пол физиономией и ладонями. я боялся, что он даже не посмотрит в мою сторону, но он попросил у моих одноклассниц влажные салфетки и очень осторожно водил по моему лицу, почти нежно. я готов был умереть прямо тогда. и ни одна паскуда в классе не продолжила ржать надо мной когда увидела как старшеклассник, за котором мои одноклассницы бегали вытирал грязь с моего лица и ободранных рук. и мне было так тяжело смотреть в его глаза.
блять, я такой слабый. пожалуйста, сделай вид, что меня нет.
пожалуйста, забудь о том разговоре в раздевалке.
блять, какое же я ничтожество, не обращайся со мной как с равным, я не ровня тебе.
но он остался рядом, даже порывался отвести меня в медпункт и посрался с преподавательницей, которая хотела заставить меня ещё круги бегать. она не наказала его, так как он был очень хорош в футболе и в хоккее и сохранял статус школы.
в итоге он вывел меня из спортзала и мы вместе пошли домой. я разрывался между желанием вырезать себе сонную артерию и желанием воспарить к небесам. мы говорили о всякой ерунде пока шли, вернее, ему это казалось ерундой, но я жадно впитывал. когда он довёл меня до подъезда, раздался звонок его мобильного.
— да, у подъезда соседнего дома стою, парнишку проводил, жду.
и отключился.
— ненавижу долго и бесцельно трепаться.
я неуклюже кивнул, с горестью подумав о том, что только по пустякам трепаться и умею.
к подъезду подошла роскошная девушка с чёрными волосами до пояса, чёрными как смоль глазами и точёной фигурой. она выглядела как южная фотомодель, которая была рождена для эпохи героинового шика, роковая леди, которая одним взглядом заставляла меня заткнуться.
— а, это тот самый парнишка? — улыбнулась она мне алыми губами, а я испугался того, что такая девушка ко мне так близко. — он всегда такой неразговорчивый, Саш?
— не знаю как со всеми, но со мной именно такой. — пожал плечами Александр, отведя от нас обоих взгляд и что-то увидев в телефоне. но тут же снова обернулся ко мне, придав мне ещё больше желания спастись бегством. —как тебя зовут, малой?
— м-меня зов... меня зовут...
тут зазвонил телефон уже у девушки, которой очень шёл красный цвет, которая была создана для него, сделана для того, чтобы оставлять алые отпечатки губ на стекле и больше никакие.
—пойдём, нас уже заждались в баре, у Богдана день рождения.
— а он без нас никак не может? родился-то он без нас. — нехотя протянул Александр и посмотрел на меня. я чуть не сгорел на своей скамейке.
— тогда пойдём наверх. — с улыбкой ответила девушка, после чего хитро посмотрела на меня. — присоединишься к нам?
моё сердце бешено заколотилось и я начал пугливо озираться по сторонам, будто кто-то ещё слышит его.
Александр сел рядом со мной на скамейку, приобнял меня и прошептал на ухо, понизив голос:
— тебе понравится, обещаю.
я на секунду потерял сознание, кажется, только он сдвинулся, я тут же свалился со скамейки.
— ты ужасен! смотри, ты напугал его! как тебе не стыдно? — рассмеялась брюнетка и поманила его к себе, после чего, обняв его, сказала. — мы так шутим, тебе тройничок не грозит.
— я приду к тебе когда её не будет, оставь свой номер телефона. — улыбнулся он и протянул мне лист бумаги. — позвонишь мне когда обретёшь способность к речи. и это не обсуждается.
по телефону я так и не позвонил. просто не смог.
заснеженные пустынные улочки захолустья не представляют собой никакого интереса.
не представляют собой ничего кроме истории.
я жил здесь, я здесь творил херню, в соседнем доме с ныне выбитыми стёклами жила девчонка, которая мне нравилась, не сегодня-завтра этот дом снесут.
я возвращаюсь в этот район в минуты тоски и брожу по нему как привидение.
навстречу мне идут дети с идеально безопасных детских площадок (в пять я упал с карусели и мне чуть не оторвало её «лопастями» голову).
вышагивают безопасные родители в модной одежде и со смартфонами (раньше в этом дворе постоянно сновали бомжи и наркоманы).
вместо моей родной развалины, которая горела два раза за мою юность стоит... ничего, теперь мой бывший дом невозможно найти, дом номер два на этой улице стёрли из истории.
как будто я жил в нигде.
как будто меня не существовало до две тысячи девятого.
а я знал там каждый камешек, каждый бутылочный осколок.
теперь там всё очищенное и стерильное, маленькие уёбки даже не узнают что такое настоящие царапины до школы.
я дрался во дворе, тогда я даже побеждал. отчасти потому, что у меня не было тормозов, я очень быстро переходил на автопилот и по мнению автопилота ёбнуть оппонента чем-то тяжёлым — отличная идея.
с годами, правда, это всё притуплялось и в новый класс я зашёл сопливой амёбой с довольно херовыми социальными навыками. но я преклонялся перед парнем из класса постарше, ох как я преклонялся. он разил словом как мечом, и кулаками тоже. меня приглашали на свидания девчонки... было пару раз, но я просто охуевал с того, что творил этот парень, он был божественен, пугающ и великолепен как грозовое облако с молниями или как ураган. естественно, тогда я презирал это чувство, считал, что пидарасы должны гореть в аду, но с годами я понял, что во мне говорил страх принятия того, что я влюблён. наивно и с примесью животного желания.
естественно, старшеклассник не стал бы якшаться с сопляком, поэтому я старался вести себя как можно взрослее, но не получалось — я краем уха услышал его смех, когда впервые в жизни затянулся сигаретой. так уж получилось, что переехал я ближе к нему, так сложились звёзды, и я начал сходить с ума от того, как часто я видел его выходящим из соседнего дома. он выглядел и вёл себя так, как мечтал выглядеть и вести себя я. рядом с ним время от времени мелькала какая-то девчонка, которая меня почему-то очень раздражала. хотя и была симпатичной, вроде умной и интересной. оказывается, мы в одной школе учились, она приносила этому старшекласснику всякие вкусные вещи из дома, будто они были женаты уже лет десять, впрочем, это не мешало ему приводить разных девок в квартиру. задвигал шторы он только к концу действия, поэтому я и без интернета видел достаточно. мне начинало казаться, что это действительно часть какого-то представления, мол, посмотрите как трахаюсь. и я едва ли не конспектировал всё, что он делает в процессе.
1. быстрое снятие одежды
2. ласки
3. секс прямо напротив окна чтобы она была к тебе спиной
4. не давать ей ни малейшего шанса на то, чтобы её не было слышно
5. что-то говори ей в процессе, наверняка очень пошлое
6. продолжай, пока вы оба не повалитесь на кровать
я что-то такое попытался в школе реализовать, но от меня, видимо, так разило подростковой неуверенностью, что вышло довольно херово — девчонка потом всем подружкам растрепала, что я скорострел и импотент. что оказалось неправдой, но об этом потом.
он был моей подростково-детской мечтой. моим светлым образом перед глазами. я знал как его зовут, но не мог позволить себе к нему обратиться даже в своей голове. первый наш диалог состоялся уже когда я подрос. когда я переодевался на физ-ру: сутулый и нелепый, а он переодевался уже с физ-ры, в раздевалке уже никого не было кроме нас, так как он отстал от товарищей, а я наоборот раньше пришёл, у нас было окно, поэтому и решил. когда он стянул с себя футболку чтобы переодеться в свитер, я едва не ахнул вслух. мои щёки мгновенно вспыхнули, даже стены на ощупь казались горячими в этот зимний день.
— малой, можно я глотну? — спросил он, указав пальцем на торчащую из портфеля бутылку какой-то бонаквы. я не смог ответить, так как у меня всё в горле пересохло, да и я бы начал заикаться, поэтому просто кивнул и так пожал плечами, будто мне плевать, я такой весь из себя компанейский, мол, бери, мне не жалко.
он слегка улыбнулся, пробив моё сердце насквозь, навылет, и прикоснулся горлышком бутылки к губам. я так и не выбросил бутылку тогда и сам мечтал стать этой самой бутылкой. и одновременно почувствовал себя жалким ничтожеством, которое едва не кончает рядом со своим школьным кумиром. я хотел забиться в угол и плакать от этого.
вернулся в реальность я когда он коснулся случайно моей руки, отдавая эту самую бутылку. а я молился чтобы это было нарочно. я очень хотел чтобы это было нарочно.
— странно так, живём совсем рядом, в одной школе учимся, а я даже не знаю как тебя зовут. — каждое слово отдалось в каждой клеточке моего тела. я чувствовал себя текущей младшеклассницей, так нельзя, блять, так нельзя. и я медленно почесал футболку в области груди, не придумав что ответить. чудовищно нервничал.
— что это за группа у тебя на футболке? — спросил он, легонько кивнув на неё и вопросительно посмотрел на меня, а потом на бутылку, мол, можно ещё? можешь выпить, блять, всё, выпить моря и океаны. — неужто дети ещё носят Retuses?
— это... это... да, они. — еле собравшись ответил я. — они любят... поют... Есенина...
— а ты любишь Есенина, малой? — улыбнулся он, потянувшись. почему не изобрели ещё приборы, которые фотографировали бы изображения на сетчатке? я бы вечно пересматривал.
— да... есть такое... — и я почувствовал себя дегенератом, но он будто почувствовал моё смущение и положил руку мне на плечо, прижавшись грудной клеткой к спине. так, что у меня дух выбило.
— по-моему, такого буйного психопата как Есенин так мямлить нельзя. я сам их слушал, а моя девушка требует у меня билеты на концерт.
и он должен был услышать треск, с которым разбилось моё сердце.
— в смысле, не будет следующего урока? какого хера вы свалили в магазин без меня, теперь этот имбецил на входе меня не выпустит! придётся где-то торчать до следующего урока — он перевёл взгляд на меня. — у тебя же здесь урок, да?
—да... — еле выдавил из себя я.
— тогда я останусь в зале, сяду и буду на тебя смотреть, малой. — улыбнулся он, а я чуть не заплакал. как девчонка, блять. я так чудовищно сосал в спорте, что и представить было сложно, стометровки бегал как умирающая улитка, подтягивался на брусьях полтора раза, а мои отжимания могли быть описаны в анекдотах. и я так не хотел ударить перед ним в грязь лицом, что старался изо всех сил, но в итоге ёбнулся на деревянный пол физиономией и ладонями. я боялся, что он даже не посмотрит в мою сторону, но он попросил у моих одноклассниц влажные салфетки и очень осторожно водил по моему лицу, почти нежно. я готов был умереть прямо тогда. и ни одна паскуда в классе не продолжила ржать надо мной когда увидела как старшеклассник, за котором мои одноклассницы бегали вытирал грязь с моего лица и ободранных рук. и мне было так тяжело смотреть в его глаза.
блять, я такой слабый. пожалуйста, сделай вид, что меня нет.
пожалуйста, забудь о том разговоре в раздевалке.
блять, какое же я ничтожество, не обращайся со мной как с равным, я не ровня тебе.
но он остался рядом, даже порывался отвести меня в медпункт и посрался с преподавательницей, которая хотела заставить меня ещё круги бегать. она не наказала его, так как он был очень хорош в футболе и в хоккее и сохранял статус школы.
в итоге он вывел меня из спортзала и мы вместе пошли домой. я разрывался между желанием вырезать себе сонную артерию и желанием воспарить к небесам. мы говорили о всякой ерунде пока шли, вернее, ему это казалось ерундой, но я жадно впитывал. когда он довёл меня до подъезда, раздался звонок его мобильного.
— да, у подъезда соседнего дома стою, парнишку проводил, жду.
и отключился.
— ненавижу долго и бесцельно трепаться.
я неуклюже кивнул, с горестью подумав о том, что только по пустякам трепаться и умею.
к подъезду подошла роскошная девушка с чёрными волосами до пояса, чёрными как смоль глазами и точёной фигурой. она выглядела как южная фотомодель, которая была рождена для эпохи героинового шика, роковая леди, которая одним взглядом заставляла меня заткнуться.
— а, это тот самый парнишка? — улыбнулась она мне алыми губами, а я испугался того, что такая девушка ко мне так близко. — он всегда такой неразговорчивый, Саш?
— не знаю как со всеми, но со мной именно такой. — пожал плечами Александр, отведя от нас обоих взгляд и что-то увидев в телефоне. но тут же снова обернулся ко мне, придав мне ещё больше желания спастись бегством. —как тебя зовут, малой?
— м-меня зов... меня зовут...
тут зазвонил телефон уже у девушки, которой очень шёл красный цвет, которая была создана для него, сделана для того, чтобы оставлять алые отпечатки губ на стекле и больше никакие.
—пойдём, нас уже заждались в баре, у Богдана день рождения.
— а он без нас никак не может? родился-то он без нас. — нехотя протянул Александр и посмотрел на меня. я чуть не сгорел на своей скамейке.
— тогда пойдём наверх. — с улыбкой ответила девушка, после чего хитро посмотрела на меня. — присоединишься к нам?
моё сердце бешено заколотилось и я начал пугливо озираться по сторонам, будто кто-то ещё слышит его.
Александр сел рядом со мной на скамейку, приобнял меня и прошептал на ухо, понизив голос:
— тебе понравится, обещаю.
я на секунду потерял сознание, кажется, только он сдвинулся, я тут же свалился со скамейки.
— ты ужасен! смотри, ты напугал его! как тебе не стыдно? — рассмеялась брюнетка и поманила его к себе, после чего, обняв его, сказала. — мы так шутим, тебе тройничок не грозит.
— я приду к тебе когда её не будет, оставь свой номер телефона. — улыбнулся он и протянул мне лист бумаги. — позвонишь мне когда обретёшь способность к речи. и это не обсуждается.
по телефону я так и не позвонил. просто не смог.
@темы: Вы — хуй, Ленский