воскресенье, 14 июня 2015
читать дальшеРатон сидит на улице до самого рассвета, ждёт первых лучей солнца. А рассвет всё не приходит.
Всё кажется абсолютно нелепой комедией. Он видит её каждый день, он видит её даже под веками. Она всегда с ним. Появляется Полли и Ратон теряется. Он готов провалиться под землю, но смотреть на неё, ещё секунду, ещё день-час-месяц-всегда. Он помнит блеск её глаз. Он чувствует тепло её улыбки, фантомное тепло. Не его. На языке вертится только её имя, как заевшая пластинка, как его вены и артерии наматываются на катушку. Полли, Полли, Полли, огонь моей жизни, Полли...
Во всём свете нет никого, кто мог бы помочь Ратону. Да его и зовут не Ратон, это Полли его так назвала. Полли, которая создала весь его мир за полчаса, чтобы потом исчезнуть в небытие.
Ратон помнит губы Полли. Как же он помнит их, они приходят к нему в самых сладких сновидениях. Самых болезненных и тягучих. Он никому не даёт звать себя Ратоном, у него другое имя. У него две жизни, одна будничная, а другая полностью посвящена Полли. И непонятно, какая из них главная. Ратон поёт ей песни собственной боли, он рад бы быть дождевой каплей и стекать по её окну, но видеть её. Быть каплей, которая прочертит дорожку на её лице, будто слеза вины. Но, видит бог, слёз вины Полли Ратону увидеть не суждено.
Он гуляет с Сати, которая старается его как-то ободрить, ругает Полли на все лады, но разве может ругань Сати сделать любовь всей его жизни менее... любимой. Менее обожаемой. О, Полли-Полли... Апполинария, дочь Аполлона, что же ты наделала, что же Ратон наделал? Только Полли счастлива, хотя бы выглядит такой. Ратон просто устал, он не может уснуть, его круги под глазами чернее Марианской впадины. Его руки дрожат, слова спотыкаются. Он считает время, проведённое без неё. Будто он в тюрьме и пишет на стенах время, чтобы не сойти с ума. Но Ратон совсем свихнулся. Его глаза больше не сияют, его кожа и волосы потускнели. Никто уже два года не слышал как он смеётся искренне. Он может только выдавливать из себя смешки, которые звучат так жутко неправдоподобно, что сердце разбивается.
Каждый день похож на бесконечную однотонную каторгу, в которой ничего уже не способно дать Ратону покой. Сати трёт его руку и говорит, мол, давай я свожу тебя на набережную. Давай ты поживёшь у меня пару недель? Может, стоит перестать смотреть на её фотографии? Но Ратону страшно терять ещё и это. Ему кажется, что если Полли пропадёт совсем, то он пропадёт следом. У него попросту ничего больше не останется.
Многие хотят Ратону счастья, многие пытаются его вытащить из этой сосущей пустоты, но ему в ней будто комфортно, он с ней сжился, она стала его второй натурой.
Этой ночью Сати накрывает его пледом и баюкает как ребёнка. Руки Сати пахнут сигаретами, но Ратон уже так устал от всего этого, что рад даже тому, что руки Сати здесь.
@темы:
Вы — хуй, Ленский